Думаю, интересно будет прочитать мемуары бывшего алкоголика, человека со дна. Уверен некоторые события будут в новинку.

Миша Белый.
Часть 1.
Некоторые заведения, которые не обязательно видеть нормальным людям, располагаются так, что, если специально не знать – не найдёшь. Это касается и тюрем, и колоний, и психиатрических стационаров. Большие психушки, представляющие собой целый городок, располагаются где-нибудь на окраине города таким хитрым образом, что даже живущие рядом могут не знать, что за заведение имеется в ста метрах от них. Психушки поменьше нередко втиснуты в промышленные районы и пригородные промзоны, ограждённые таким же неприметным высоким забором, что и любой завод. Наркологические стационары строятся по тому же правилу, тем более что многие из них – это бывшие ЛТП. Либо мимикрируют под обычные пятиэтажки между какими-нибудь рабочими общагами такой же планировки.

Отделение реабилитации областного наркологического диспансера так хитро втиснуто между гаражными массивами и всевозможными автосервисами, что о его существовании в большинстве своём не знают и владельцы этих гаражей, и работники автосервисов. Ну, стоят какие-то два одноэтажных здания за высоким забором – мало ли что там в них.

Одно здание – это типичная наркушка, острое отделение. А второе – это наша реабилитация. Отделение полуэкспирементальное, подобное есть далеко не в каждом регионе. Здесь находятся по полгода и больше, активно занимаются с психологами, выполняют домашние задания, много работают на территории – трудотерапия показала свою эффективность ещё во времена ЛТП. В каком-то смысле реабилитация больше всего и похожа на ЛТП, только добровольное и с большим уклоном в сторону самоанализа. Здесь много занимаются с психологами, выполняют домашние задания. За месяц исписывается целая общая тетрадь. В ЛТП в основном тупо работали.

Два отделения тесно контактируют между собой, столовая одна, в остром отделении, мы ходим туда на завтрак, обед и ужин. Мы же привозим бачки с едой из другой наркологии, где всё это готовят. Внутренний дворик между двумя зданиями – наш, там мы гуляем в положенное время. Там есть стол, за которым мы часто играем в шахматы, есть турник, а с недавних пор появилась боксёрская груша. Это я и ещё один парень ввели здесь моду на бокс, и она прижилась. На прогулках мы боксируем, держим друг друга на лапах, отрабатываем бой с тенью с маленькими гантельками. И два раза в неделю ходим играть в футбол на ближайший стадион. В жару, когда все раздеваются до пояса, местная молодёжь поглядывает с опаской: что это за расписные ребята со специфическими рожами играют? Обычно из 25 человек в отделении не меньше 20 неоднократно судимых. Может, это связано с тем, что почти все – наркоманы, только 2-3 алкоголика. А может, с тем, что заведующий – бывший главный врач зоны. Он решает, кого сюда брать и, видимо, часто делает выбор в пользу того контингента, к которому больше привык. Желающих – сотни на одно место, но он какими-то только ему известными алгоритмами отбирает тех, у кого есть шанс. Мне отказывал неоднократно, а потом вдруг сам неожиданно предложил. И вот я здесь. Уже очень давно здесь.

Сегодня на улице дождь, футбол отменили. Поэтому мы качаемся в большой комнате, где стоит теннисный стол. Стол мы отодвинули, договорившись с любителями поиграть в теннис о распределении времени. Сейчас мы покачаемся, потом они поиграют.
Скамейку для жима лёжа мы делали сами. А вот стоек нет. Поэтому мне подают и забирают штангу сразу два наркомана. Я выжимаю последний раз с выпученными глазами, опускаю штангу на грудь и чувствую, что больше не подниму её без посторонней помощи ни на миллиметр. Сдавленным голосом говорю:

— Всё!

Они помогают чуть оторвать штангу от груди и ставят на пол сзади меня. Штанга самодельная, лом, к краям которого приварены железные пластины, и к краям ещё привязаны не менее самодельные гантели. Я встаю, мы отвязываем гантели. Сейчас будет жать один из тех, что страховали меня, его я и один подстрахую.
Ещё один наркоман в стороне поднимает гантели на бицепс.
Заходит ещё один:

— Вы, парни, прямо как в американской тюрьме. Все в наколках и все качаются. Разве что негров нет.

Все смеются.

— А я знаю, почему Миша уходит – продолжает хохмить вошедший – Ему уже штангу подавать некому, по двое начали подавать, и то чуть справляются.

— Да ну его – отмахивается один наркоман – Пока его страхуешь, сам накачаешься.

— Вы не видели, каким я сюда приехал – смеюсь я – Подтянуться не мог ни разу, гирю 16 кг не мог поднять ни разу. А ведь до этого месяц в обычном отделении пролежал, уже немного восстановился.

— Ну правильно, три месяца в запое ничего не жрать – замечает другой – Я бы вообще не выжил. Зато сейчас вон две гири по 24 тягаешь только в путь. Сколько ты уже не пьёшь, Миш?

— Два года, один месяц и пять дней – отвечаю я. В наркологии лежал 28 дней, потом сразу сюда, и здесь два года и неделю. Всё, пора во внешний мир.

— А почему неделю-то ещё? Сроки же по полгода?

— Ну да, когда остаёшься на новый срок – тебя в пятницу выписывают, а в понедельник или вторник типа опять кладут. В выходные ты здесь не числишься. Так лишняя неделя и набежала.

— Нет, два года – это жёстко – качает головой один из наркоманов – Я только на полгода.

— Смотри сам – говорю я ему – Все, кто ушёл отсюда раньше, чем через год, все сорвались. Все до единого.

Остаток дня собираю вещи. Приехал сюда с одним пакетом, а за два года неслабо оброс всякими вещами. Замучишься собирать.

Нахожу в недрах тумбочки пол-пачки дешёвого мелколистового чая. Вот эти мелочи я с собой не повезу, надо раздавать. Тем более чифир не пью уже очень давно, бросил через три месяца пребывания здесь. Не так сложно, как спиртное и сигареты, но тоже небольшую ломку пришлось пережить. Курить бросил позднее, чуть более полугода назад. Ухожу отсюда без вредных привычек.

В палату заглядывает совсем новенький наркоман:

— А ты здесь один живёшь?

— Один, сосед ушёл два месяца назад. А что хотел?

— Да чайку замутить с кем-нибудь…

Ну понятно, новенький. Пока ещё и курит, и чифирит.

— На, замути – протягиваю я ему пол-пачки чая.

-О, благодарю, душевно! А сам не будешь?

— Я с этим всё. И ты бросай потихоньку – советую я ему.

— Постараюсь. Не всё сразу.

Он прав. Главное – наша основная зависимость. У кого спиртное, у кого наркотики.
Перед отбоем ненадолго открыли дверь, стоим у крыльца вдвоём с одним наркоманом. Он курит, а я просто вышел подышать.

— Что хоть там за жизнь? – смотрю я поверх забора.

— А ты думаешь, я знаю? – отвечает он. — Я из армии почти сразу на зону, на девять лет, а освобождался уже на кумаре. Там подсел. Трезвым эту жизнь только до армии и видел.

— Вот и я трезвыми глазами видел только девяностые – задумчиво говорю я – А сейчас уже 2010 год.

— Ничего, ты справишься. Два года с психологами занимался, алгоритмы должны быть на любой случай.

— Алгоритмы есть, конечно. Но это была теория. С завтрашнего дня будет практика.

— Понимаю. Я девять месяцев здесь, через три месяца планирую на волю, а уже сейчас мандраж есть немного. Надо всё просчитывать – что будешь делать завтра, что послезавтра, что через месяц. Вон пока я сидел, многие возвращались. И по второму, и по третьему разу. А всё потому, что не продумывали, как жить на воле.

— Вот именно. Планы есть. Завтра остаток дня только вещи разбирать да порядок дома наводить. Послезавтра утром в церковь пойду. Потом узнаю насчёт качалки. Денег немного, конечно, но на качалку на первый месяц хватить должно, нельзя спорт бросать. В наркологию районную схожу, отмечусь. Надо уже сейчас начинать пробивать насчёт снятия с учёта. Потом объявления мониторить, насчёт работы.

— Кем хочешь устроиться?

— Кем, кем… Грузчиком или охранником для начала. В трудовой шесть лет пустых, диплом потерян, надо восстанавливать. Куда меня ещё возьмут. Ну, а дальше – посмотрим. Диплом восстановлю. В течение полугода планирую перебраться уже на более приличную работу. А в течение года – уже на такую, где работать надо мозгами. А лучше раньше.

— Правильные планы. Хочешь в перспективе высоко подняться?

— Это как срастётся. Не это главное. Я много кем успел в жизни побывать до того, как стал алкашом. Сейчас хочется стать просто хорошим человеком. Понимаешь?

— Конечно, понимаю. Ну, хороший человек – он делает хорошие дела. Помни об этом. Для начала нас не забывай, заезжай сюда, делись опытом – вот тебе и хорошее дело. Здесь многому учат, а вот как в социум возвращаться – не учат. Этому может научить только тот, кто сам имеет такой опыт. Вот и приезжай, делись.

Часть 2.
Как описать чувство, когда возвращаешься домой после двух лет пребывания в четырёх стенах? Не знаю. Это непохоже на возвращение из армии или из тюрьмы, когда сплошной позитив и незамутнённая ничем радость свободы. Это больше похоже на переселение на другую планету. На которой по идее должно быть лучше, но всё тревожит, всё незнакомо. Что у них тут за жизнь вообще? Какие опасности меня подстерегают в плане срывного процесса? Я знаю, что мне нельзя допускать голода, недосыпа, стресса. Если первое и второе решаемо, то как быть со стрессом – не совсем понятно. Даже для нормального человека переезд в другой город – стресс. А я переезжаю не просто в другой город, хотя и это тоже. А в другой мир.

Хотя совсем в незнакомом городе было бы проще. Там, где я жил, о пьянке напоминает каждый кустик, каждая лавочка. Трудно найти место в городе, в котором было бы выпито меньше литра. Это мир одновременно и знакомый, и незнакомый. И новый, и пугающе старый.

Мой город встречает меня жаркой солнечной погодой. Я люблю жару. Пока ещё никто не знает, какую жару нам подарит лето 2010. Сейчас конец мая, и температура +27 очень даже радует. Можно ходить в майке и загорать. Можно купаться. Я, правда, не знаю, где тут купаются, хотя это мой родной город. Пока пил, не до купаний было, а потом два года вообще здесь не был. Многое наверняка поменялось. Будем узнавать всё с нуля.

Остаток дня приезда уходит на разбор вещей, уборку и приведение квартиры в порядок. Я её сдавал, пока был там. Поэтому у меня есть кое-какие деньги, которые помогут прожить до первой зарплаты и даже, надеюсь, записаться в спортзал. И даже, может, прикупить что-нибудь из одежды. Там-то деньги были не особо нужны, разве что на дополнительное питание к казённой капусте, вот и подкопил немного.

Лёг спать в привычное время отбоя. Но уснуть не мог долго. Всё непривычно: решёток на окнах нет, свет в коридоре не горит. Дверь не заперта. Ну, то есть заперта, но ключ-то у меня. Можно выйти на балкон подышать свежим воздухом, и никто не накажет за это лишним дежурством. Да и дежурств-то нет. Можно даже выйти на улицу и прогуляться по ночному городу. Делать я этого, понятно, не буду, но всё равно очень необычное ощущение. Лежу, думаю.

Итак, у меня есть всё необходимое: свобода, все руки-ноги и голова на месте, есть квартира и есть деньги на первое время. Больше у меня пока нет ничего. Ни работы, ни полезных знакомств, ни каких-либо возможностей. Зато есть два учёта – наркологический и психиатрический, которые очень и очень ограничивают мои возможности в социуме. Есть трудовая книжка, в которой шесть лет пустых, есть паспорт, а вот диплом и военный билет давным-давно потеряны по пьянке. С этим предстоит начать новую жизнь и чего-нибудь в ней добиться. Не ради материального комфорта, не ради какого-то самоутверждения, а исключительно потому, что жизнь в трезвости должна постоянно улучшаться. Иначе нельзя, иначе срыв. С тем, что есть, это очень непросто, а потому будет интересно. Как говорил Брюс Ли: «У тебя есть голова, две руки, две ноги, и 168 часов в неделю, чтобы добиться своей цели. Так добейся же её!»

В квартире чисто, давно нет никаких следов моих пьянок. Но как же здесь бедно! Квартира похожа на жилище Волка из «Ну, Погоди!», когда он там рыбой всё крушил. Здесь просто необходим ремонт. И другая мебель. Вообще всё надо менять. И как меня раньше всё это устраивало? Теперь я много что хочу. Хочу хорошую одежду. Хочу машину в перспективе. Хочу удобную, хорошо обставленную квартиру. Но главное, конечно же, не это.

Утром следующего дня просыпаюсь в привычное время, за несколько минут до подъёма. И понимаю, что впервые за два года подъёма не будет. И утреннего собрания не будет, и на завтрак в столовую я не пойду, а приготовлю завтрак себе сам. Очень необычно. Можно ведь даже уснуть снова и поспать ещё. Но делать этого, разумеется, нельзя. Именно так и начинается путь к срыву. Нужно делать всё по распорядку.

Иду в храм, любуюсь открывшимся передо мной широченным миром. Да, это тебе не наш внутренний дворик. И свобода. Хочу – по той стороне улицы пойду, хочу – по этой. Захочу – сверну вон к тому турнику и подтянусь двадцать раз, просто так, и пойду дальше.

Около турника тусуется молодёжь, показывают друг другу всякие сложные номера. Это мода такая пошла в последнее время, я уже успел узнать в интернете.

Подхожу, смотрю на какой-то сложный выкрутас, который демонстрирует парень на турнике. Интересно, я бы так смог? Без подготовки – точно нет, надо понять технику. Но если бы показали, после нескольких попыток, думаю, смог бы.

Дожидаюсь, когда он закончит и спрыгнет с турника, подхожу.

— Разрешите, подтянусь? – запрыгиваю на турник и подтягиваюсь двадцать раз. Последние разы идут уже тяжеловато, но ещё 1-2 раза, думаю, вышло бы. Спрыгиваю и довольный иду дальше. Свобода!

Слышу за спиной разговор этих парней:

-Двадцатку он сделал, да?

-Да. Круто. Ничего себе уголовники пошли.

— Да спортсмен какой-нибудь бывший.

До меня не сразу доходит. Уголовники? Потом понимаю. Вспоминаю, как выглядит в зеркале моё лицо и вообще весь вид, походка, манеры. Два года в изоляции среди судимых людей наложили свой отпечаток. Ну и алкоголизм ещё оставляет свой след. Это там на их фоне я выглядел чуть ли не самым интеллигентным, а здесь, во внешнем мире, люди будут воспринимать меня как недавно откинувшегося. Во всяком случае, первые недели. Это надо учесть. Купить одежду посовременней, работать над манерами и речью. Такая печать ничего хорошего в обществе не даёт. Хотя, конечно, это куда лучше, чем то, что было раньше.

Вхожу в храм. Откуда у меня такое чувство, что я вернулся домой? Я ведь здесь нечасто бывал. Но стою с чётким ощущением, что я наконец-то дома. Вот именно здесь дома, а не в своей квартире. Только теперь по-настоящему чувствую, что вернулся, насовсем. Начинается новая жизнь.

Прихожу в спортзал, узнаю цены. Записываюсь. Сегодня заниматься не буду, только беру абонемент. Ноги ещё болят после последнего приседа в реабилитации, а грудь и подавно – позавчера жим делал.

На следующий день начинаю звонить по объявлениям. Потом обходить места, куда удалось дозвониться. Раньше везде отвечали «мы вам позвоним». Интересно, сейчас так же будет?

— Здравствуйте, я вам звонил час назад. По поводу работы.

— Грузчиком?

— Да.

— Уже взяли, буквально только что.

Выхожу с заднего входа магазина и вижу двух грузчиков крайне бомжеватого вида. Хорошо, что я сюда не попал.

Подхожу к другому магазину и тоже сразу натыкаюсь на грузчиков. Смотрю на них и понимаю, что лучше бы устроился в прошлое место.

Третий магазин прямо около моего дома. Я его оставил напоследок, перед тем как возвращаться. Слишком уж хорошее место, шансы крайне малы. Но зато туда требуются и грузчик, и охранник.

Сначала общаюсь с охранником:

— Да у нас один уходит, но не ушёл ещё. Они объявление заранее дали. Пока комплект. А по грузчикам – это надо к директору, её уже нет сейчас.

— Как тут работа вообще?

— Грузчиком – не знаю. Охранником – хорошо. Мы же официально не охранники, а контролёры. Ответственность минимальная, стоим здесь, по сути, в качестве пугала. У нас лицензии нет. Ни на охранную деятельность, ни тем более на оружие.

— Это я знаю, сейчас почти во всех магазинах так. У меня лицензии тоже нет.

— А то я не вижу – усмехается охранник – Тебе ни на что опасней зубочистки лицензию не дадут.

— С чего ты взял?

— Вижу. Я мент. В ОМОНе служил. Потом залетел круто… В общем, неважно. Вижу, кто и откуда.

— Плохо видишь. Ну да не суть. Так с кем по поводу работы пообщаться? Кто ваш начальник?

— Начальник охраны. Его сейчас тоже нет. Ты оставь свой телефон, я скажу про тебя. И порекомендую. А то тут ещё двое приходили, сопляки какие-то, дети. Я лучше с тобой поработаю.

И вот я работаю грузчиком, договорившись с начальником охраны, что перейду к ним, как только освободится место.

Мой напарник – типичный алкоголик, но с большим опытом. Вроде чуть ползает, а не успеешь оглянуться – уже все коробки расставлены как надо. Я пока так не могу. Зато могу таскать мешки с сахаром и другие тяжёлые вещи, под которыми он чуть не ломается.

Приходится таскать и возить в тележках много коробок с водкой, вином, пивом. Я вспоминаю, как умирал с похмелья, и чекушка казалась кладом. Вот бы мне дали такую коробку бутылок в то время! В общем, в голову лезут дурные мысли, влияют на настроение. Перебиваю чтением про себя всяких молитв, получается плохо. Иногда приходится заходить в холодильник, в котором минус двадцать. Кратковременное пребывание в нём после жары очень бодрит, дурные мысли улетучиваются на время. В свободное время постоянно что-нибудь ем.

Жара… Беру маленькую бутылочку самой дешёвой воды, пробиваю на кассе, прикладываюсь к горлышку… И, поперхнувшись, убираю бутылку ото рта. Смотрю на неё выпученными глазами.

С какого хрена в бутылке с питьевой водой что-то спиртосодержащее?!

Потом прислушиваюсь к своим ощущениям. Нет, не было там спирта. Но почему-то у мня чувство, как будто набрал в рот какой-то бодяги, типа «Трояра», а потом выплюнул.

Принюхиваюсь к бутылке, делаю ещё один маленький глоток…

Нет, спирта точно нет. Просто какая-то чёткая ассоциация со спиртом. Где-то в мозгу. Настолько явная, что ощутилась как вкус.

Снова смотрю на бутылку, вспоминаю и понимаю. Именно эту воду, как самую дешёвую, мы брали разбавлять спирт «Трояр». Всего несколько раз, но подсознание вспомнило её и узнало. И выдало сигнал тревоги.

Поняв это, уже спокойно допиваю воду. Больше она не ощущается, как что-то опасное.

Другой случай. Беру яблочный сок. Только набираю в рот и явно чувствую спиртовой привкус. Забродил сок слегка.

Выплёвываю, не проглотив. Показываю коробку администратору:

— Сок у вас явно забродивший, испортился.

— Ну что ты хочешь, жара такая. Поставь коробку вон там, спишем. Возьми другую.
Беру другую, но такую же. То же самое. Нет уж, ну его нафиг.

Мой напарник выпивает обе коробки с удовольствием:

— Да, есть градус. Совсем чуть-чуть, как в квасе. Надо коробок пять выпить, чтобы что-то почувствовать.

Я молча разворачиваю тележку, наполненную водкой, и везу по коридору. Да, это тебе не реабилитация, это внешний мир.

Работаем два через два, с раннего утра, до позднего вечера. Доработал до выходных. В первый день иду в спортзал и занимаюсь до упаду. Во второй – в районную наркологию, отмечаться.

© Copyright: Миша Белый, 2017
Свидетельство о публикации №217061601994